Другие менее вероятные версии, которые тоже я слышала от технических людей. Говорили, что, возможно, взорвался масляный трансформатор. И тут же люди, которые работают на ГЭС, прибавляли: «Ты понимаешь, у них же водородное охлаждение. А мы ж как трубы для водорода покупаем? Покупается старая труба, красится, продается за новую».
Люди говорили, что исчезли те, кто умеет делать балансировку турбины. Их просто физически не осталось на заводах. Т.е. если бы это была работающая турбина – судя по всему, она же стояла на ремонте, поэтому это невероятно, – то ее могло просто разорвать и раскрутить, как птичку.
И то же самое, к сожалению, касается ингушского теракта. Потому что через день после этого теракта едут мои знакомые по Ингушетии, звонят мне и говорят: «Юля, ты не поверишь. Через день после теракта, очереди на блокпостах. Любой блокпост можно объехать за сто рублей». Это нельзя назвать предательством. А если это предательство, то это предательство за сто рублей. И вот, видимо, сто рублей и стоит то, что милиция предает.
Кстати, обращает на себя внимание, что Путин, когда выражал соболезнование погибшим «Русским витязям», он выражал это очень странно. Обычно, когда ты выражаешь соболезнование, ты приезжаешь в дом, где произошла трагедия. В данном случае «Русских витязей», летчиков привезли на МАКС, где выступал Путин. Это новое слово в мировой истории в выражении соболезнований. Зато в связи с эти премьер опоздал не на четыре часа и не на пять, а всего лишь на два. Т.е. все, включая родственников и товарищей погибших, которым надо было выражать соболезнования в это время, ждали Владимира Владимировича. Были закрыты всякие киоски на главных аллеях, в которых могли спрятаться террористы, которые под видом поваров могли отравить Владимира Владимировича, и так далее.
Зато когда Путин уже приехал на Саяно-Шушенскую ГЭС, он не встретился с родственниками погибших. Вообще, заметно, что главным объектом спасения у Владимира Владимировича в этот момент являлся Олег Владимирович Дерипаска с его тарифами. Т.е. первое, что мы услышали, самое главное, это государственное регулирование цен на электроэнергию, чтобы, не дай бог, не пострадал… А кто у нас должен пострадать от аварии на Саяно-Шушенской ГЭС? Прежде всего «РУСАЛ». Я понимаю, у г-на Дерипаски тяжелое положение, у него было еще недавно 3 цента за электроэнергию, а сейчас, после аварии, стало 10. Напоминаю, что в Америке шесть. Более того, я сострадаю Олегу Владимировичу.
Вы представьте себе, человек сидит в такой долговой яме, ведет переговоры с мировыми банками, упирая на то, что у него все равно остается самая прибыльная в мире алюминиевая компания, потому что у него самые низкие тарифы на электроэнергию. Напоминаю, что алюминий – это не переработанный глинозем, это переработанная электроэнергия даже в большей степени. И тут случается такая фигня. Но все-таки можно было встретиться и с родичами погибших.
Что меня в этих двух авариях поразило? Мне всегда казалось, что в странах, где господствует авторитарный режим, рейтинги популярности президента или авторитарного правителя среди населения ничего не значат. Это не значит, что они что-то врут. Они ничего не значат. Обратите внимание, что происходило на Саяно-Шушенской ГЭС. Начальство вместе со всеми драпануло на горку, ничего не было известно, был полный бардак. Люди закупали бензин и пытались удрать с тех мест, которые, по их мнению, могло залить. Наверное, все эти люди голосовали за Путина.
Наверное, все эти люди, если бы к ним пришли люди с опросами общественного мнения, сказали, что да, у нас вертикаль власти построена, у нас защитили права наших граждан в Южной Осетии и так далее. Но это у них как-то не сопрягалось с реальностью. Потому что в тот момент, когда в городе зависла сеть, в тот момент, когда стало ясно, что ничего не ясно, люди почему-то думали о самом худшем. Причем это не первый раз. Уже несколько раз, когда у нас распространялись слухи – кстати, необоснованные – об авариях на АЭС, окружающие города мгновенно пустели, несмотря на то… Как же это, население власть поддерживает, а такая странная вещь происходит.
Это удивительный социологический феномен, на мой взгляд. Еще раз повторяю – не значит, что люди врут в ответ на вопрос, насколько укреплена вертикаль власти. Это значит, что каждый человек, включая, видимо, и власти предержащие, понимает, что телевизионная картинка об укреплении вертикали власти не имеет ничего общего с реальностью, что город может залить, а власть потом скажет – «упс».
Конечно, поразительна реакция власти во всех этих случаях. Первое, что мы видим, – власть уверяет, что всё в порядке. Затем власть находит человека, который виноват в случившемся. В данном случае им оказался саяногорский журналист Афанасьев, который опубликовал, если я не ошибаюсь, 19 августа сообщение о том, что в залитых водой помещениях станции, в воздушных карманах могли остаться в живых люди и что надо делать, чтобы их спасти. Прокуратура на него завела уголовное дело.
Что можно первое констатировать, это то, что власть при этом расписалась в своем редком бесстыдстве. Потому что в тот момент, когда журналист Афанасьев заявил, что на станции есть живые, власть сама утверждала, что на станции 64 человека живы, пропали без вести, т.е., вероятно, живы, но их не могут найти. Нельзя съесть пирог и иметь его. Нельзя одновременно числить человека живым для улучшения начальственной статистики и мертвым, для того чтобы его не искать.
Если власти считали в этот момент, что все 64 пропавших без вести человека мертвы, то надо было объявлять их мертвыми, а не врать, что «вы знаете, у нас тут незначительная авария, кто-то тут помер, но, знаете, 64 куда-то делись, но скоро найдутся». Если власть считала в этот момент, что кто-то из 64 пропавших без вести может быть жив, они должны были предпринять всё, чтобы спасти его жизнь. Потому что в открытом обществе пропавший без вести – человека нет, трупа нет, значит, будем искать, учитывая, что он может быть жив. А тут получается, что пропавший без вести означает, что он сдох, урод, но мы статистику портить не будем, его жене компенсацию не выплатим… В открытом обществе спасают, в России спасают свою задницу.
Кстати, еще самая замечательная фраза в том, что предъявлено журналисту Афанасьеву, это фраза о том, что, обладая полной достоверной информацией, он все-таки этот слух распространил. Как интересно. А власти сами в этот момент обладали полной достоверной информацией? Да? А чего тогда 700-тонный ротор летал по залу, как птичка? А где в этот момент были эти 64 человека? Как, когда и при чем они погибли? Т.е. получается, что из всех шести миллиардов, живущих на земле, полной достоверной информацией о том, что произошло на ГЭС, обладал только журналист Афанасьев. И врал, сукин сын.
Теперь о технологических возможностях, по существу вопроса. Могли ли в помещении ГЭС быть воздушные мешки, в которых могли оказаться, сохраниться люди. Будучи небольшим специалистом по гидротехническим сооружениям, хочу процитировать заявление руководителя Саяно-Шушенского учебного центра «РусГидро» Валерия Шабалина. Он говорил 20 августа, уже когда было заведено уголовное дело: «Конструктивное исполнение машинного зала и монтажной площадки позволяют образовываться в помещении воздушным мешкам».
Вот еще одна история, это свидетельство одного из спасшихся при аварии, электрослесаря Николая Щина. Он находился на 320-й отметке. Взрыв. В дверь врывается вода. Он и его коллеги оказались под потолком, схватились за вентиляционный короб. Они умудрились просунуть головы в карманы между 60-сантиметровыми балками. Собственно, это и был воздушный мешок, в котором час Щин провел (не представляю как, поскольку температура воды там очень низкая), пронырнул под балками, заплыл в коридорчик, выплыл обратно. Еще некоторое время они там провисели, видят – вода спадает. Потому что в этот момент уже закрыли затворы, вода спадала очень быстро, и последним уже пришлось прыгать с высота десяти метров.
Я еще раз повторяю – никто, конечно, даже близко не может с достоверностью утверждать в настоящий момент, что было на станции 19 августа. Скорее всего, несмотря на все конструктивные особенности помещения, несмотря на все возможности воздушного мешка, сила вырвавшейся воды была такая, что людей просто плющило в лепешку. Скорее всего, к 19 августа там не было никого в живых.
Но ужас заключается в том, что, на мой взгляд, это уголовное дело, оно показало эту глубинную пропасть между психологией начальства, прежде всего в данном случае местного начальства, которое, с одной стороны, заявило про 64 пропавших без вести, чтобы отмотаться, не портить статистику, но тут же, когда ему сказали – если они пропали без вести, значит, они, может быть, еще живы, – закричало: «Нет, это клевета».
Ю. Латынина. Код доступа. "Эхо Москвы", 22 августа. Полностью здесь: http://echo.msk.ru/programs/code/614290-echo/