Из "Кода доступа" Юлии Латыниной от 29 августа:

...я включила, по-моему, РТР и услышала передачу про пакт Молотова-Риббентропа. Почему-то у нас это стало животрепещущей темой. Была годовщина, рассказывал корреспондент о том, что пакт Молотова-Риббентропа вызван предательской политикой союзников и Мюнхенским сговором, что было довольно странно, потому что одно дело – Мюнхенский сговор, т.е. трусы-демократы, которые боятся авторитарного лидера Гитлера и готовы ему скормить любого, лишь бы не самих себя, и сообщничество. Трусость – это одно, сообщничество – это другое. Скормить Гитлеру Чехословакию – это одно, а объединиться с Гитлером, для того чтобы разделить Польшу и Европу – это немножко другое. Но бог с ним. В общем, рассказывают сначала про Мюнхенский сговор, потом про то, как пакт Молотова-Риббентропа был необходим, а потом следует фраза: «Первого сентября гитлеровцы вторглись в Польшу, Англия и Франция не пришли на помощь». Тут у меня челюсть отвисла, я побежала смотреть, честно говоря, в энциклопедию, когда началась вторая мировая война. Все-таки она началась 1 сентября 1939 года, поскольку гитлеровцы вторглись в Польшу. Сталин подождал две недели. А союзники объявили Гитлеру войну в соответствии со своими союзными обязательствами перед Польшей. Началась вторая мировая война. Так оно и началось.
[...]
Меня это совершенно потрясло. Помимо фантастического вранья, сказанного в эфире… Я подумала, что очень странно, что наша власть… почему-то ужасно сосредоточена на объяснениях действий, причем не обязательно своих, можно 70-летней давности. Но что удивительно, у нее речевая сфера вытесняет сферу действий. Люди все время хотят что-то объяснить, что свойственно журналистам, свойственно историкам, но не должно быть свойственно политикам. Посмотрите, например, позицию России по Южной Осетии и Абхазии и позицию Евросоюза по Южной Осетии и Абхазии. Россия все время объясняет, как она была права.
[...]
...вся эта история вокруг пакта Молотова-Риббентропа, она из вопроса психологии, если не психиатрии, и она из того, что наши правители как-то идентифицируют себя тогда с второй мировой войной и с пактом Молотова-Риббентропа, только я не совсем пойму, с какой из сторон этого пакта. Потому что ведь в чем проблема с Мюнхенским сговором? Европа сделала вывод из Мюнхенского сговора, Европа сделал вывод, что нельзя ублажать агрессора – и Южная Осетия и Абхазия не были признаны. Вот это вывод из Мюнхенского сговора.
[...]

Я, конечно, не знаю, что там этот «Arctiс Sea» вез: вез он ракеты крылатые или С-300, для Ирана или для Сирии. Дедушка Шимон Перес внезапно приехал к Медведеву, разговаривать по поводу «Arctiс Sea» или не по поводу «Arctiс Sea». Я могу сказать, что это, видимо, была блестящая операция, посредством которой некоторое количество чего-то очень нехорошего, что было погружено в Калининграде (очевидно, в Калининграде это было погружено не малайцами), было перехвачено иностранными спецслужбами, видимо, и поскольку в течение 17 дней это корыто пропало со всех радаров, видимо, в это время было выгружено. Так что государство, которое это сделало – не знаю, Израиль это, не Израиль, – получило доступ к тому, что было на «Arctiс Sea». Все вот эти операции прикрытия, рассуждения – кто же это вез, кто хотел Россию подставить, они не имеют никакого значения, потому что анализировать надо сцепление фактов.
[...]
Будучи филологом, я услышала по новостям, что видели, как вылезает турбина, как вылезает ротор турбины, как он лезет к потолку, что практически снят момент аварии, как он выглядел снаружи. И люди, которые имеют к этому отношение, все мне говорят: «Юля, это разбалансировка турбины». Я говорю: «Можно перевести?» – «Можно».
Разбалансировка турбины означает, что балансировать турбину умело считанное количество людей даже в советское время. Все эти люди вымерли. Мы оказались в состоянии технологического коллапса. Эта турбина (этот гидроагрегат номер два), она прошла ремонт на "Силовых машинах", ее поставили. Она не работала, как положено. Были ограничены режимы ее работы. Т.е. продолжали эксплуатировать неисправный агрегат, потому что нужны были деньги, нужны была гидроэнергия. В воскресенье стало уже совсем невозможно. В воскресенья колебания от этой турбины зарегистрировали даже сейсмические станции. В понедельник ее начали выключать. Выключали ее, видимо, не в аварийном режиме, а выключали планово, т.е. не перекрыв верхнюю заслонку, которая подавала воду. При выходе на низкие обороты – резонанс, и всё это дело разнесло. Поправьте меня, филолога, если я говорю не то.
Но когда я смотрю, что говорят наши официальные, я вижу, что они говорят то же самое, только не ставят точки над i. Они говорят: выход на запредельные режимы работы, сложная цепочка технологических объяснений, в воскресенье зафиксировали сейсмические станции что-то. Т.е. нам опять забалтывают проблему в надежде, что через месяц о ней никто не вспомнит, через месяц случится что-то новое, еще более страшное. Еще раз повторяю – разбалансировка турбины. Поправьте меня, если можете.
[...]
Есть алюминиевый завод, принадлежащий Дерипаске, есть губернатор, тоже де-факто принадлежащий Дерипаске. И есть Саяно-Шушенская ГЭС, принадлежащая государству. При этом прибыль алюминиевому заводу обеспечивает именно Саяно-Шушенская ГЭС. У Дерипаски самая прибыльная в мире алюминиевая компания. За счет чего она самая прибыльная? За счет сырья? Сырье везут черт знает откуда. За счет рабочей силы? Рабочая сила, к сожалению, у нас уже не дешевая. За счет портов? Порты тоже черт знает где. Ответ – за счет электроэнергии. Т.е. эту штуку, принадлежащую государству, эксплуатировали на разнос.
[...]
Самая важная история, которая случилась на этой неделе, на мой взгляд, это беспорядки в городе Снежинске, где менты очередной раз убили человека, в данном случае 17-летнего парня. И 500 человек вышли на улицу. Я обращаю внимание, что Снежинск – закрытый город. Т.е. ситуация усугубляется тем, что тут же перекрыты все КПП, тут же хватают всех направо и налево. Но поскольку город маленький, то народ уже не стерпел этого произвола.
Обращаю внимание, что совсем недавно примерно такая же ситуация сложилась в городе Санкт-Петербурге, где менты душили парня, душили в буквальном смысле слова. Парень абсолютно ничего не сделал. Его сестра запарковала на газоне машину, к ней подошли менты, парень вышел из дома, менты набросились на него и стали душить. И тут из дома тоже повыскакивали люди и буквально отбили этого уже изувеченного парня у ментов, которые, естественно, сказали, что парень сам виноват, завели на него уголовное дело и так далее. Я не хочу сказать, что это частые будут случаи, когда народ уже бросается на своих мучителей. Но мы видим, что это уже и не единичные случаи.
[...]
К ментам, которые убили человека в городе Снежинске просто так. Сейчас, похоже, на них будет уголовное дело, потому что 500 человек, вышедших на улицу, это не шутка. К тому, что в России сейчас власть понимается как право совершать преступления, причем даже не просто преступления, а именно преступления зачастую уголовные. Можно говорить, что Путин восстановил вертикаль власти, если вертикаль власти означает возможность вышестоящего убить и унизить нижестоящего. Но очень трудно говорить о том, что Путин восстановил порядок.
[...]
Во-первых, если посмотреть, с кем мы в последнее время уже несколько лет подряд заключаем различные договоры, то мы увидим Кубу, Венесуэлу, Сирию, Алжир, Болгарию, Монголию, Нигерию и тому подобные замечательные страны. Причем даже если мы заключаем соглашения – скажем, о «Северном потоке» – с европейскими странами, то мы пытаемся их реализовывать достаточно странными, с точки зрения деловой этики, способами, нанимая для проталкивания соглашений какого-нибудь бывшего канцлера Шредера или бывшего финского премьера Липпонена. Т.е. настолько очевидно…
Если посмотреть, то мы видим, кто наши враги и кто наши друзья. Наши друзья – это страны, с которыми можно заключить соглашения о том, что компании, возглавляемые друзьями Путина, будут работать в этой стране. А наши враги – это страны, с которыми нельзя такого соглашения заключить. Например, нельзя же с Обамой заключить соглашение, что он, Обама, отдаст вышечку в штате Техас, а ему за это откатят на счет.
Второй поразительный момент заключается в том, что во всех этих случаях, вернее в значительной степени этих случаев, российские государственные долги, т.е. тот долг, который есть у данной страны перед бюджетом, меняется на обязательства этой страны что-то купить у компаний, которые возглавляют друзья Путина. Это явно коррупционная сделка. Самое удивительное – дальше оказывается, что ни одно из этих соглашений практически не выполнено. Причем они не выполнены в таком объеме и в таких разных случаях, что объединяет их, собственно, одно – их срывает российская сторона, по самым разным причинам.
[...]
Понимаете, у нас есть Россия. У нас есть Россия, которая не освоена, в которой не осваиваются наши собственные восточно-сибирские нефтяные поля, в которой рядом с той же Монголией, соглашение с которой подписано, есть гигантский Чарский промышленный район, включающий Удоканское медное месторождение, Апсатское каменноугольное месторождение, титаномагнетитовые руды, Чинейское медное месторождение. Всё это надо осваивать, для всего этого надо строить инфраструктуру, т.е. в первую очередь железную дорогу. А мы подписываем соглашения о строительстве железных дорог в Алжире, в Монголии, где угодно.
Но в том же Чарском промышленном районе железная дорога, которая была построена от БАМа на освоение Чинейского месторождения, ее строил Аксененко (я не знаю, на каких условиях он ее строил, он, может быть, себе что-то в карман клал, не знаю, но факт, что он ее строил, 72 километра в сложнейших условиях), она сейчас засыпана. Я видела, во что она превратилась. Противолавинные стенки снесенные, рельсы, которые висят, как мостики, над насыпями. Вот на это у нас денег нет. На Монголию или Алжир – нам говорят, что есть.
[...]
Есть такая книжка (я ее всячески рекомендую), книжка перуанского экономиста г-на де Сото о том, почему капитализм не происходит в странах третьего мира. И де Сото пишет очень важную вещь, что дело не в этике, дело не в психологии народа. Дело в том, что если у вас нет четко оформленных прав собственности, то маленький человек не может заложить эти четко оформленные права собственности в банк и, соответственно, получить кредит. Его собственность не становится капиталом. Собственность Хребтова и Онищенко, она не становится капиталом. Точно так же не становится капиталом собственность людей, которые владеют в России ларьками, или чего-то возят, или чем-то торгуют. Потому что на самом деле деятельность их обставлена таким количеством запретов, что во время своей деятельности они эти запреты нарушают. Чиновники считают их заведомо преступниками. В принципе, чиновник подходит к бизнесу как к преступлению. Основная идеология в России – это то, что, если ты бизнесмен, ты преступник.
На самом деле, когда прокуратура написала Ходорковскому, что он выпил всю нефть и украл всю нефть, которую он произвел, прокуратура, я считаю, выдала глубинную тайну. Она написала, что «ЮКОС» – это организованная группировка, занимавшаяся добычей нефти. Вот так себе прокуратура, и вообще любой российский чиновник, представляет процесс бизнеса: это гады, которые что-то там крадут, а мы их должны контролировать, чтобы они не украли.
И понятно, что в такой ситуации не возникает возможности превращения собственности в капитал. Потому что фермер Хребтов не может заложить собственность, которой нет. Главным видом собственности является должность, а ее тоже не принесешь в банк, и взятку будущую в банк не заложишь под фьючерс. И хотя есть, конечно, крупные бизнесмены, которые могут в банке взять деньги, они их редко инвестируют в Россию, потому что зачем же инвестировать в Россию, если пришлют за вами доктора.
[...]
Сейчас путинская администрация идет по обратному сценарию. Она говорит: «Нам не важно, кто где и на чем сидит. Мы сейчас посмотрим, потому что все эти бизнесмены преступники, мы сейчас всё это пересмотрим, мы восстановим справедливость». Ребята, или справедливость, или собственность. Это первая история, что уничтожен тот капитализм, который начинал расти при Ельцине, и заменен государственной формой собственности на всё, включая человека, включая его жизнь, включая само право его существования.
[...]
Когда мы открываем газету и читаем: «В городе Екатеринбурге пьяный мотоциклист сбил 12-летнюю девочку». Уголовное дело отказались возбуждать, поскольку нет оснований, без прав сбил. Я не знаю, чей сын был пьяный мотоциклист. Но проблема даже заключается в том, что мы перестаем реагировать на эти вещи. Любой такой пьяный мотоциклист, любое такое происшествие в городе Снежинске, любое изнасилование в Саратове…
Если бы это случилось где-нибудь в Америке, это бы стало заголовком дня, вся страна терла бы, как это могло произойти. Брали бы интервью у всех. У нас берут интервью в основном у какой-нибудь Ирины Беленькой. У нас глаз настолько замылился… Ну да, еще одну 12-летнюю девочку убили. А вот вчера еще одну. А вот вчера мент того задавил, а вот вчера мент того убил. Не является это событием, потому что это как на войне. На войне смерть еще одного человека не является событием, поскольку это обыденность. Идет война власти со своим народом. Народ постоянно является жертвой. Ситуация абсолютного правового беспредела. Я уже об этом говорила, что можно сказать, что Путин укрепил вертикаль власти, но никак нельзя сказать, что речь идет о каком-то укреплении правосудия. Потому что право власти стало правом совершать преступления.
Дальше посмотрим, что происходит на этом фоне. На этом фоне государство получило полтора триллиона долларов за все эти нефтеносные годы. И на эти полтора триллиона долларов не построено ни дорог – Китай за это время покрыл себя сетью хайвэев, – нет никаких реальных реализованных проектов ни в области образования, ни в области медицины. Это самое главное, что отличает строительство государства – дороги, образование, медицина. Это совершенно не случайно.
Потому что, например, зачем осуществлять какие-то проекты в области образования? Очевидно, что при той структуре государства, которую мы имеем, которая опирается на то, что в государственную власть идут люди, надеющиеся, что государство защитит их право совершать преступления, эти люди не должны быть образованными. Они должны на озере Селигер слушать, как все вокруг враги.
[...]
Ну, есть некие безумные проекты, типа проведения Азиатско-Тихоокеанского саммита в 2012 году, с сооружением в стране, не имеющей дорог, моста на остров Русский. Это такие любимые проекты власти.
Когда власти и Кремлю попытались объяснить, что мост ценой миллиард долларов на остров, где живет три тысячи человек, может быть, это не самая лучшая идея, то в ответ было решено потратить еще 10 млрд. долларов и основать на острове университет. А когда спросили, кто же, собственно, там будет учиться, с нашего Дальнего Востока стремительно убегает население. «А там будут учиться китайцы». А что китайцы на самом деле будут учиться в Йеле и Гарварде, это как-то… Лишь бы 10 млрд. долларов потратить.
[...]
Анекдотический случай – не может до сих пор реально приступить к строительству Сочи, потому что сумма взяток, которые совокупно требуют различные и питерские, и краснодарские кланы с подрядчиков Сочи, очевидно, превышает окупаемость всего проекта. На мой взгляд, это парадоксальная вещь. Потому что выстроенная структура государственной власти, она предполагает одно. Грубо говоря, она может ехать только вперед, у нее нет тормоза.
Она предполагает, что у любого бизнесмена, критикующего власть, у него будет отобрано что-то, всё, что у него есть. Более того, даже если не критикует власть, но написано, что он критикует власть, то он и попадет под косяк. Что в Государственной Думе никто не будет спрашивать: ребята, а каковы взаимоотношения российских государственных компаний и фирмы Gunvor, что никто не будет об этом спрашивать на ОРТ. И что если Путину, или Медведеву, или еще кому-то захочется наказать какого-то бизнесмена – например, Ходорковского, – то он будет наказан. Но заставить работать эту машину, судя по всему, уже нельзя. Потому что даже с Сочи, похоже, не могут разобраться. Четыре месяца не могут начальника ГУВД назначить.
[...]
У меня был еще вопрос про экспертизу в Санкт-Петербурге о том, что выкрики «Убей хачей» не были признаны экстремистскими. Я только надеюсь, что эксперт, которая провела эту экспертизу, что она будет так же либерально настроена и в диаметрально противоположном случае, т.е. если на нее на улице набросятся 20 кавказцев, которые проломят ей голову с криком «Убивай русскую свинью», и она останется жива и будет делать экспертизу, то она напишет, что фраза «Убивай русскую свинью» в данном контексте имела иронический оттенок и не может рассматриваться как выражение национальной розни.

Полностью здесь: http://echo.msk.ru/programs/code/615972-echo/