Ну, по поводу вашей осторожной формулировки, что адвокаты «предполагают», что это связано, у Ежи Леца сказано: некрасиво подозревать, когда вполне уверен. Это, конечно, связано с этим интервью. И я не думаю даже, что ни что-то другое будут выдумывать. Комментировать это как-то даже неловко, потому что ведь это же все не первый раз. Это такой способ полемики. Это довод власти. Других доводов нету, а вот этот работает. Ходорковский что-то высказал по поводу какой-то проблемы – в карцер. Ходорковский что-то сказал – в карцер. Вот это диалог такой, это такая форма диалога.
Конечно, это связано с самим фактом свободного поведения свободного человека. Человек ведет себя свободно в той мере, в какой это возможно. Вот он свободный человек. Он дает интервью как свободный человек, он говорит то, что может говорить свободный человек. Некоторое количество рабов – они исчисляются десятками миллионов – живет снаружи от этой клетки, а в клетке сидит свободный человек. Это не первый случай в истории человечества. Это нельзя вытерпеть – раб не может вытерпеть свободного человека. Чем выше раб, тем выше его ненависть к свободному человеку, тем более в тюрьме.
В случае с Ходорковским юридическая плоскость давно пройдена властью. В юридической плоскости сидеть в клетке должны те, кто его посадил. Я с нетерпением жду. Я говорю, я надеюсь, я буду жить долго и доживу до того, как увижу в клетке, скажем, прокурора Шохина. Вот есть такая мечта у меня. По-моему, такая, вполне себе не фантастическая. Этого можно дождаться. И вообще все, кто это делал. Поименно. О юридических вещах говорить не имеет смысла. Юридическая плоскость давно пересечена. Можно говорить только о сведении счетов. О логике – против лома нет приема. Ты разговаривать – в карцер. Ты вякать – добавить еще сколько-то лет заключения. Ах ты еще так – значит, беременную не выпустим. Значит, смертельно больного еще посадим. Это форма диалога такая. Это сведение счетов, которое, конечно, если посмотреть на это дело снаружи, дает довольно ясную картинку пропорций человеческих, личностных. Знаете, у Ежи Леца опять-таки сказано, что по одну сторону решетки, как правило, находятся преступники. Это тот самый случай – по одну сторону решетки находятся, безусловно, преступники.
Сотрудничать, конечно, нужно. Вопрос в том, что это не является по определению политической силой. Есть понятие советника. Есть разные башни Кремля – одна более либеральная условно, другая более людоедская, опять-таки условно. Конечно, там внутри Кремля идет какое-то перетягивание каната. И конечно, люди, которые советуют с этой стороны, а не с той, имеют право на существование. Как только мы говорим о партии, о политике, то партия по определению апеллирует не к одной из башен Кремля – партия по определению апеллирует к избирателю. Партия борется за власть. Не за саму по себе власть, а под определенными лозунгами, отстаивая определенные интересы. Чьи интересы будет отстаивать партия, которая создана Сурковым?
Просто назвать вещи своими именами. Я ж не против того, чтобы Гозман консультировал Суркова, если Сурков нуждается в таких консультациях. На здоровье. С одной стороны, кто-то консультирует Сечина, допустим, кто-то консультирует какое-то другое крыло в Кремле. На здоровье – это их внутренняя богатая культурная жизнь. А к политической жизни это не имеет никакого отношения. Политическая жизнь происходит, если мы говорим о демократической стране, совсем другим образом. В том-то и дело, что это просто не имеет отношения к политической жизни.
Сильного демократического движения в России нет. И не будет некоторое время. Есть проблемы и кризис собственно самого демократического движения. Это отдельный вопрос. Но кризис демократического движения не преодолевается со стороны Суркова. Вход со стороны одной из башен Кремля, реанимация общественной жизни – это заведомо идиотское занятие. Таким образом не появляется ни общественная жизнь, ни политическая.
Массовому демократическому движению предшествует массовое осознание. У меня была такая неосторожная метафора, что эволюция началась с того, что обезьяна почувствовала себя человеком. Вот все начинается с недовольства. Все начинается с ощущения, что ты не такой, каким должен быть. А нас как нацию, как народ все в массе устраивает. Нас Америка не устраивает, Грузия, Украина, ну и кто-то еще, а мы сами себя страшно устраиваем. Мы себе очень нравимся. И мы спокойно живем как нация и как народ вот в этой ситуации, когда мать двоих детей, беременную на серьезном сроке не могут выпустить. И почти никто не считает это пощечиной себе. Я напомню, что когда отменили бесплатный проезд в троллейбусе, то миллионы вышли на улицы. Миллионы людей!.. Перекрывали трассы и переворачивали автомобили. А их попросили заплатить 10 рублей за проезд, между тем.