Лев Шлосберг. Заметки на камнях

Возвращение разговоров о смертной казни – не от желания обезопасить общество от убийц и насильников. Это – отражение намерения вернуть власти право на любые смертные приговоры. Сегодня – за убийство (или якобы убийство), завтра – за измену родине.

Мы живём в стране, где мантия судьи уже бывает неотличима от плаща палача. 4 года Константину Котову за выходы гражданина на акции протеста, которые не согласовала власть, – это возврат в средневековье. Смертные приговоры будут выносить те же самые судьи.

Жажда у части общества смертной казни, как и «тоска» по живодёру и людоеду Сталину, – в том числе от полного неверия в нынешние следствие и суд, от жажды мести и варварского самосуда. В глупой надежде, что «меня-то не коснётся».

Власти не в состоянии обеспечить детям безопасную дорогу в школу и тотальный контроль за насильниками, но готовы порвать все зависимости с Европой и взломать мораторий на смертную казнь – чтобы получить беспредел произвола.

За каждого незаконно и несправедливо задержанного, арестованного, осуждённого нужно бороться всему обществу, всей стране – как сейчас за Светлану Прокопьеву. Свобода придёт к тем, кто выстоял в несвободе и не предал друзей в тяжелый час.

🎥 Кому служит смертная казнь? Приговор Котову. Карта поддержки Прокопьевой. И снова «КИНО» / Шлосберг Live #139. Смотреть на youtube: 

Убийство девятилетней девочки в Саратове вернуло в российское общество дискуссию о необходимости отмены моратория на смертную казнь, фактически действующего в России с 1997 года. На общегосударственный уровень обсуждение вышло усилиями Государственной Думы и её отдельных депутатов, потребовавших отмены моратория. К ним присоединилась уполномоченный по правам ребёнка в РФ.

Две недели назад, 1 октября, началась одна из крупнейших международных акций в защиту слова в России: ведущие российские СМИ одновременно опубликовали колонку «Семь лет за две страницы текста» журналиста из Пскова Светланы Прокопьевой, обвиняемой в «оправдании  терроризма» после вышедшей в свет 7 ноября минувшего года сначала в эфире радиостанции «Эхо Москвы в Пскове», а потом на сайте «Псковской ленты новостей» авторской колонки «Репрессии для государства» – о причинах взрыва 17-летнего молодого человека в приёмной Архангельского ФСБ 31 октября. Светлане Прокопьевой грозит тюремное заключение сроком до семи лет по части 2 статьи 205.2 Уголовного кодекса РФ.

Светлана Прокопьева сказала: «Я не оправдывала терроризм. Я анализировала причины теракта. Я пыталась понять, почему молодой парень, которому жить и жить, решился на преступление-самоубийство. Возможно, я ошиблась в реконструкции его мотивов – и хорошо, если ошиблась! – но никто этого не доказал. Обвинение вместо обсуждения – это, знаете ли, довольно примитивная и грубая позиция. Это кулак в лицо в ответ на устное замечание.

Это кулак в лицо каждому журналисту нашей страны».

Говоря о заказчиках дела против себя, Светлана заявила: «Нельзя заранее знать, какие именно слова, в каком порядке расставленные, заденут очередного облеченного властью силовика. Они назвали преступлением высказанное мнение. Они конструируют преступника из человека, который просто сделал свою работу.

Комментарий о вчерашнем допросе в Следственном комитете вызвал дискуссию о том, вправе ли свидетель отказаться от предложенной ему следователем (статья 161 УПК РФ) подписки о неразглашении и насколько такой отказ опасен для человека и полезен для обвиняемого.

Ответ простой: даже отказавшись от подписки (этот отказ легко засвидетельствуют понятые), вы не снимаете с себя ответственность за разглашение ставших вам известными в процессе допроса материалов следствия без согласия следователя, что является уголовным преступлением (статья 310 УК РФ). А кодексы, как говорил классик, надо чтить.

Но не это главное. Подписка о неразглашении материалов следствия не обязывает человека стать подлецом и начать говорить неправду. На ваши показания на допросе эта подписка не влияет никоим образом. Она не создает никаких новых обстоятельств. Честным человеком вы будете и с подпиской, и без неё.

Вчера мне были заданы следователем два вопроса. Один из них, по мнению следователя, составлял тайну следствия. Мой ответ на этот вопрос: 1) соответствовал действительности и 2) не создал никаких возможностей для оценки действий Светланы Прокопьевой как противоправных. Злоупотребить этим ответом против интересов Светланы невозможно.

Вышел с допроса в Следственном комитете. Следователя интересовали мои отношения со Светланой Прокопьевой и другими людьми, упомянутыми в деле, имена которых не могу назвать из-за взятой у меня подписки о неразглашении. Отказаться от дачи подписки о неразглашении закон не позволяет.

Следствие ещё не завершено. Обвинительное заключение Светлане пока не вручено, несмотря на признание её 20 сентября обвиняемой.

Общественную кампанию защиты Светланы необходимо продолжать. Светлана не совершала преступления, и все силы общества необходимо направить на публичные доказательства её невиновности.

Позвонил следователь по делу Светланы Прокопьевой, Алексей Назаренко, и сообщил, что у следствия возникла необходимость допросить меня в качестве свидетеля по этому делу. Могу только обратить внимание, что эта необходимость неожиданно возникла после дня солидарности со Светланой. Встретимся в СУ СК по Псковской области в понедельник в 9:30.

После частичной декриминализации 282-й статьи (об экстремизме) оптимисты думали, что наказывать граждан за слова станут не так яростно. Не тут-то было: специалисты по лепке дел переключились на статью 205.2 УК РФ — о публичном оправдании терроризма. В рамках доследственной проверки состоялась еще одна экспертиза — и волгоградское НП «Южный экспертный центр» тоже нашло в тексте все, что надо было найти. Светлана Прокопьева стала подозреваемой.  

Дело было возбуждено в феврале этого года, и сразу у Прокопьевой дома провели обыск. Улики, подтверждающие оправдание терроризма, искали по шкафам, в белье, в банке с клеем и в трудовом договоре с радио «Свобода». Нашли только в телефоне: в каком-то телеграм-канале, на который она подписана, была новость, содержащая слово «теракт».  

В защиту Светланы высказалась Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе. «Репортеры без границ» распространили заявление с требованием снять с Прокопьевой обвинение. Российские издания и журналисты выступили против уголовного дела, возбужденного за слова и мнение. И после обыска наступило затишье. Тем, кто успел послушать программу Прокопьевой или прочесть ее колонку, дело казалось настолько абсурдным, что о нем стали как будто даже забывать. После февраля настал март, потом лето — Светлана оставалась в статусе подозреваемой. Ее не взяли под стражу, не посадили даже под домашний арест, вообще не стали избирать меру пресечения.  

О приговоре Павлу Устинову. Абсолютно невиновного человека, к которому подбежали, избили и который пытался вырваться, спасая свою жизнь, - дали 3,5 года. Ни за что. Это абсолютно неправосудный приговор. Это приговор невиновному человеку. «Мемориал» уже признал Устинова политическим заключённым. 

3,5 года реального лишения свободы невиновному человеку - это означает, что система не изменилась. Никаких реальных уроков из выборов эта система не извлекла. И ставка на ложь и насилие остаётся главной ставкой российского государства. Это очень печально.

Свободу Павлу Устинову и всем другим арестованным и заключённым по «московскому делу»!

#CвободуПавлуУстинову

Николай Кузьмин вышел с допроса в Следственном комитете. Обыск ранее был проведен по месту его регистрации, в доме родителей. Претензий ему не предъявлено.